В мире всегда находится место прекрасному.
Началось с того, что отважный Дурдалиевич, будучи рядовым срочной службы, спас ребенка из открытого водоема, в котором этот ребенок тонул. Ребенок оказался сыном генерала, и генерал после спасения сказал Дурдалиевичу: "Проси чего хочешь!". Вот, а вы еще скажете, что добрых фей не бывает. Послушал Дурдалиевич добрую фею в погонах, и сказал: "Доктор быть хочу". Сильно удивился фея, но пошел навстречу, помог. Сразу в медицинский институт, правда, Дурдалиевич поступать не стал, там и с русским языком серьезные проблемы были да и вообще глобального характера, Дурдалиевич ведь в армию прямиком из аула узбекистонского приехал. Поэтому решил он действовать системно. Поступил в медицинское училище, закончил его и устроился работать фершалом на скорую.
И, надо сказать, задержался на этой работе. Затянуло. Со всех сторон хорошая работа. И авторитетная, и выгодная. Дурдалиевич годами зарплату с книжки не снимал. Ну, он, конечно, по запросам человек не слишком широкий был, но всё же не до такой же степени, чтобы зарплату годами не снимать
читать дальше. Причем с любопытствующими Дурдалиевич охотно делился секретным своим навыком. "Самый главный - это чистый ботинка!". Дурдалиевич действительно крайне тщательно следил за этой деталью своего туалета, ботинки его всегда были до блеска начищены и, с какой стороны ни посмотри, абсолютно безупречны. Да, согласно дао Дурдалиевича, а) ботинки должны сиять, б) снимать их нельзя, и в) руки нужно мыть. Если выполнять с точностью все три компонента ритуала, то уважение к доктору у больных и их родственников должно начинать зашкаливать, что неизбежно скажется на материальном докторском благосостоянии. А если руки не помоешь, и еще снимешь ботинки, то всё, хана, и побить вдобавок могут. Плюс к ботинкам, Дурдалиевич завел себе домашнего зверька в виде аппарата ЭКГ, такого ручного, его погладишь, а он урчит; с этим аппаратом они промышляли по всей Москве, беспощадно делая кардиограммы и сурово ставя разного рода диагнозы, что тоже способствовало благополучию.
Но тяга к высокому взяла свое, и Дурдалиевич поступил в медицинский институт. С генералом или без, но Мамалик Дурдалиевич в возрате глубоко за сорок поступил в медицинский институт, закончил его, пошел на кафедру учиться неврологом в ординатуру, закончил ординатуру, поступил в аспирантуру и собрался диссертацию писать.
Бинго! Невозможное возможно, когда вот так неосторожно!
На кафедре долго решали, какую тему можно Дурдалиевичу безболезненно дать, в смысле, безболезненно для кафедры, для науки и для Дурдалиевича лично. И неожиданно дали ему тему про МРТ, сиречь магнитно-резонансную терапию. Казалось бы, эпический, как две калевалы сразу, фейл просто неизбежен, поскольку исследование непростое и требующее определенного багажа знаний и умений. Но, поди ж ты, случился матёрый вин, потому что Дурдалиевич резво освоил МРТ и намастрячился сам жать кнопки на аппарате. Настоящий узбекский R2D2, молчаливый и умелый, пишу это не без восхищения. И да, к нужному сроку диссертация была готова. Она, конечно, требовала коррекций по части падежных окончаний, но Дурдалиевич набрал на нее материал самолично, не щадя ни себя, ни коллег.
Просыпается утром, например, в отделении дежурный доктор, потягивается, зевает, пьет чашку кофе и идет в утренний на-скорую-руку-обход. И тут - бац! - одного больного нет. Причем такого, который своими ногами уйти никак не мог. Предрассветная мистика - совсем не то, чего может пожелать себе вменяемый доктор. Ну, тут все начинают с кудахтаньем метаться по корпусу, как куры по подворью, искать. И находят пациента в прохладном подвале, в трубе аппарата МРТ, возможно, даже еще спящего. И подтянутый Дурдалиевич в своих безупречных ботинках делает ему томограмму головняного мозга.
Дурдалиевичу позволяли делать МРТ либо поздно вечером, либо рано утром, всё остальное время аппарат был занят, больница-то большая. Поэтому Дурдалиевич под соловьиные трели занимающегося утра похищал больного из отделения. Воин Тамерлана делает набег на селение. Только в древности всё больше девок уводили, да молодежь помускулистей, на полевые работы. А Дурдалиевичу нужны были только с инсультом. Ну, времена-то меняются...
Скандалить-то никто не скандалил, от мамаликовых действий, если подумать, одна польза была, но привыкнуть долго не могли, да.
Русский язык по-прежнему оставался его слабым местом, но в этом был определенный фан, ибо какие он писал анамнезы, когда выходил дежурить, ах, какие анамнезы... По рукам ходили истории болезни. Дурдалиевич был лаконичен: "Умерла любимая папугая. Больная схватилась за сердце - инсульт!". Какая динамика, какая драматичность в этих немногочисленных словах!
При всем этом продолжал работать на скорой, с неизменным для себя профитом. Машин у Дурдалиевича было две, неважно каких, но две, тут важно количество. Количество вызывало кривотолки на кафедре. Дородная заслуженная работница кафедры, у которой машины на тот момент не было, очень сильно захотела, чтобы Дурдалиевич ее подвозил на работу, тем более, что по пути. В этой ей было мягко, но решительно отказано. Дурдалиевич сказал: "Я с одной машина колеса снял - в один гаражик поставил. С другой колеса снял - в другой гаражик поставил. Кирпичики подложил - стоят, очень красивые!". Да, Дурдалиевич действительно держал машины без колес по разным гаражам. Из каких-то внутренних соображений. Заслуженная работница негодовала в кулуарах: "Вот кто он такой вообще, а у него целых две машины по гаражам стоят", на что ей осторожно замечали, что потому и две, что хорошо по гаражам стоят.
На дежурства Дурдалиевич приходил основательно, с двумя огромными баулами. В одном было всё для крепкого сна: подушка, одеяло, возможно, даже музыкальный мишка. В другом - всё для приготовления плова: казан и куча ингредиентов. Какой Дурдалиевич готовил плов на всю дежурную смену... Больные переставали болеть, когда запах его плова разносился по коридорам.
Собственно, ненавидеть Дурдалиевича было не за что, поэтому его большей частью любили. Очень он был какой-то цельный и самодостаточный.
...Когда подошло время Дурдалиевичевой защиты, возникли некие опасения за сам процесс. Доклад, положим, он выучит, даже с правильными падежными окончаниями, а как до вопросов аудитории дойдет? Там же будут сидеть желчные профессора, у которых к этому времени будет уже урчать в брюшке, а профессора, они же как тигры, вовремя не покормишь - бросаться будут. Поэтому Дурадалиевичев микрошеф заготовил бумажки с вопросами такого характера: "спроси зачем мерял височные рога в дебюте", "спроси почему режим "флаер" назван оптимальным" и "про локализацию задай вопрос", рассадил по залу в произвольном порядке аспирантов и ординаторов (это чтобы создать иллюзию массового народного интереса к диссертанту и еще чтобы не пиздели между собой и в морской бой не играли) и раздал им эти бумажки. Ответы на вопросы Дурдалиевич тоже выучил, поэтому когда он слышал знакомый вопрос, то в голове у него включался какой-то триггер и ответ получался очень даже ничего себе. А желчные профессора поначалу пытались вставить свои вопросы, но когда поняли, что тут, чтобы вопрос задать, нужно в очередь становиться, расслабились и начали думать о приятном - расстегаях и белорыбице, которые диссертанты по традиции готовили ученому совету.
Так что стал Дурдалиевич кандидатом медицинских наук и пошел работать дальше на скорую. И зачем ему вся эта эпопея была нужна, так и осталось загадкой. Дурдалиевич, как комета Галлея, промелькнул в жизни кафедральных сотрудников и исчез, оставив пышный хвост воспоминаний: в кометах, известное дело, всегда много всяких загадок.
Взято отсюда: hagnir.livejournal.com/108270.html